Орынбай Жанайдаров
МАХАМБЕТ В ПЕТЕРБУРГЕ
30-летию независимости и суверенитета Республики Казахстан посвящается
Декабрьская поэма
«В декабре 1825 года Махамбет, бывший в то время придворным поэтом у хана Джангира, приехал с посольством в Петербург. Представления белому царю посольство не дождалось, поскольку Александр 1 неожиданно скончался, а Николай 1 на престол еще не взошел. Махамбет весь день находился в Министерстве Внутренних дел России, где его видел Владимир Даль, будущий составитель знаменитого словаря».
(Из романа А. Алимжанова «Стрела Махамбета»)
Итак, в ночь с 14 на 15 декабря 1825 года Махамбет был в Петербурге.
Противостоянье площадей
Кончилось картечью… И тогда
Побежали тысячи людей
Тонкой плоскостью речного льда…
Все могло закончиться не этим…
На Неве полкам не устоять.
Длинным потрясая пистолетом
Кюхля плакал и ругался в мать!
«Сто-о-ой!» остановил толпу солдат, —
Стройся в ряд!
В штыки!
В атаку!
Драться!..»
Новый залп ударил в толщу льда,
Принуждая в серый камень вжаться…
Это был разгром…
Темнело быстро.
Кто-то в черной полынье пропал,
Кто под сабли казаков,
Кто под точный выстрел
В свете фонарей ночных попал.
Кончились иллюзии дворянства.
Где же ты, души царевой ширь?
Ждет князей великое пространство,
Север, степь казахская, Сибирь…
Это будет с Луниным и Кюхлей,
С Муравьевым старшим, с Трубецким.
А бюрократическая кухня
Виселицу выдаст пятерым…
Это будет…
А сегодня ночью
В Министерстве иностранных дел
Махамбет, все видевший воочью,
Не смыкал глаза, один сидел.
На каком-то старом табурете,
И глядел в камин, где угли тлели.
Хан Джангир, сарбазы Махамбета
По углам раскатисто храпели…
Спали на полу, как в юрте спят,
Подстелив ковры, тулупы, кошмы,
Лисьи малахаи, словно кошки,
Свернуты уютненько, лежат.
Рядом с сапогами, поясами,
С рукавицами, с тяжелыми камчами,
Сабли с инкрустацией серебряной,
Ружья кремневые, плохо бьющие,
Луки, колчаны с стрелой поющею,
Сложены у изголовья бережно.
Махамбет не спит, сидит один,
И глядит задумчиво в камин.
«В юрте не поставишь эту штуку,
Слишком много места занимает…»
Европейскую б постичь науку,
Многого ведь Махамбет не знает.
Грамоте обучен по-арабски,
Помнит Шалкииза и Асана,
Доезжал до белых гор кавказских,
Побывал в соседних южных странах,
Стал акыном. Весь степной народ,
Чтит его, а ханша Фатима
Влюблена в него была сама,
Иногда он и о ней поет.
Но сегодня мощный Махамбет
Не акыном хочет быть… Но кем же?
Если бы он …русский …был …поэт,
Он воспел бы эту ночь надежды!
Ничего не в силах он понять,
И от этого не может спать!
Кто они, стоявшие в каре,
Офицеры, воины-гвардейцы?
Что вело к безумию их сердце?
Что вело восстать против царей?
Офицер в России — дворянин,
Он владелец крепостных, поместий.
Царь-единовластный господин,
Он с дворянами из одного ведь теста…
Вот что странно…Очень-очень странно…
Странен этот город — на воде…
Все известные акыну страны
Не сравнятся с этим в красоте!
Все из меди, камня и гранита,
Выписано, выточено, вылито.
Шпили, как серебряные нити,
Отражаются в полночье илистом.
Стены, стены, каменные стены,
В стены упираются глаза.
Что же будет с тем, с теми, с теми…
Ведь против царя нельзя… Нельзя…
Все равно, что Махамбет Джангира,
Благодетеля, спасителя, отца.
Всенародно саблей иль секирой
Вдруг зарубит… Как орел птенца…
Или бий восстанет против хана,
Иль батыр поднимется на шаха…
Петербург…Дворяне… Очень странно…
В чем причина для такого шага?
А еще он видел мужиков…
На заборах висли и глазели…
А войска стояли, так, без цели…
Но стояли в несколько рядов.
Мужики кричали им о чем-то…
Им солдаты бодро отвечали…
Офицеры мерзли и молчали,
Они ждали… Ждали все чего-то…
И вот так весь день, ряды сомкнув,
Выставив штыки винтовок мощных,
Не перекурив, не отдохнув,
Ждали вечера и залпов точных…
Офицеры… Мужики… Солдаты…
Царь… Дворяне… Беднота… Рабы…
Помнишь, как ты выкупил когда-то
Девушку из рабства?.. От судьбы.
Спас ее, привез и замуж выдал
За свободного и вольного, как ты…
Значит, белый царь — гранитный идол,
Он есть символ рабства, темноты?
А дворяне, офицеры эти?
Среди них должны, должны же быть
Свободолюбивые, как дети,
Гордые, словно степные львы!
Средь солдат, конечно, есть герои,
Среди всадников — свои батыры!
Оттого они стояли строем,
Армия против царя-кумира!
Махамбет, ах, бедный Махамбет,
Ты поешь о жизни, о любви.
Видишь, сколько в этом м мире бед,
Власть стоит на горе и крови.
Русским-то крестьянам разве легче,
Чем твоим аульным беднякам?
Вот дворянам и легла на плечи
Тяжесть — жажда вольного глотка!
Смотрит Махамбет, потух камин…
Средь сарбазов он не спит один.
Но уже синеет… До утра
Час иль два… Он смотрит на восток…
…Надо было к ним примкнуть вчера!
Мысль резнула Махамбету мозг!
Пусть в отряде лишь полста сарбазов,
Ничего, чего-нибудь смогли б…
Все ведь на конях… В атаку сразу —
Да на артиллерию пошли!
Доскакали б… И арканом пушки
Захватив, умчались бы назад…
Свергли бы царя… И некто Пушкин
Оду бы назвал: «Киргиз-кайсак»…
Махамбет глаза закрыл и в сон,
В краткий сон был тут же погружен.
«Вновь ему приснилась площадь
Пред Сенатом… Снег сырой.
И под ним лихая лошадь
Так и ходит сатаной…
Крик: вперед летят сарбазы,
Пики выставив, как иглы.
Батареи смяты сразу,
Царские войска поникли…
Чудо странное случилось,
Фантастически и быстро,
Вот уж все и завершилось,
Победили декабристы!
Не иное ль измеренье
Здесь вмешалось? Посмотрите:
Вот поэт Кондрат Рылеев
Начал всенародный митинг…»
Пробудился Махамбет… Бело окно…
Рассвело почти. В глазах слеза…
На душе его темным-темно.
Вспять пустить историю нельзя…
Значит в степь…
Просторна наша степь!
Там маневру место есть, обходу.
Там ведь тоже бредят о свободе,
Жаждут сбросить рабства злую цепь…
Степь, ты широка…
Но этот мир
Еще шире, больше во сто раз.
И один, пусть даже и батыр,
Волю всем рабам, увы, не даст.
Там в степи его родные ждут…
Сколько петь еще и сколько драться!
Там непробиваемый редут,
За которым братьев держат в рабстве.
Что же делать, Махамбет, как быть?
Хана зарубить? Песнь сочинить?
Спит Джангир… И свита его спит.
Сабли, стрелы в ножнах мирно спят.
Спит ружье в чехле… Джангир сопит…
Ничего не снится им… Храпят…
И зубами скрипнул Махамбет…
В эту ночь он стал поэтом мудрым…
За окном вовсю сиял рассвет,
Но казахи крепко спят под утро…