Ольга Илли
Художники и нехудожники
(Графика – Ольга Илли)
Отрывок из романа в рассказах
Глава 1. Студенты и учителя
«А правда, что все художники – чокнутые?» – этот вопрос мне регулярно задают нехудожники. Да, друзья, это чистая правда. Я даже не могу проследить зависимость – прямая она или обратная. Либо фрики становятся художниками, либо, художники со временем становятся фриками. Слишком активное творческое полушарие заставляет их вести себя неординарно. Возможно, это вопрос преемственности.
Олег Михайлович, наш первый препод по рисунку, делал так. Подойдя к студенческой работе, он мечтательно смотрел на неё, потом начинал водить пальцами по бумаге, приговаривая себе под нос: «Вот это движение к этому движению, а вот это отношение к этому отношению. Понял?» Студент кивал. Да что там можно было понять?
Один живописец, не помню его фамилии, жил прямо в колледже, в каморке под лестницей. По утрам он мыл голову в общественном туалете. Там же красил свои седые волосы в радикально чёрный цвет, как Киса Воробьянинов.
– Здравствуйте, господа художники, алкоголики и наркоманы! – говорил наш завуч, входя в аудиторию.
После защиты диплома, он пожал всем руки и сказал:
– Молодцы, ребята! Увижу на Арбате – ноги вырву!
Мы все опустили головы. Арбат – отдельная история. Там много лет торгуют горами, конями и юртами.
Картины, все до одной, одеты в помпезный золотой багет с вилюшками. Дорогая рама – дресс-код Арбата. Однажды я проследила за иностранцами, купившими картину. Они отошли в переулок. Достали крупный канцелярский нож из рюкзака и аккуратно срезали холст с подрамника. Золотая рама осталась стоять возле мусорки.
Невозможно вывезти из страны картину целиком. Любая мазня является национальным достоянием и требует кучи справок.
При таких преподах, о студентах и говорить нечего. Попадались просто фантастические экземпляры, непризнанные гении.
Мухтар, мой одногруппник, был одним из них. Он шепелявил и носил слуховой аппарат, как Уткин, художник старой школы. Парнишка не мог двух слов связать, ни по-русски, ни по-казахски. Ему простительно, но студенты злые на язык. Мухтара все звали «Муха-тормоз».
Однажды мы сидели в мастерской и писали портрет однокурсницы. Муха подошёл к преподавателю:
– Отпустите, мне на работу.
– А где ты работаешь, Мухтар?
Муха помялся и выдавил:
– Убираюсь на барахолке.
Он поставил свою работу в шкаф без дверцы и ушёл. Я случайно бросила взгляд в ту сторону и замерла, – из шкафа на меня смотрела Жанна Эбютерн, возлюбленная Модильяни. Тот же золотистый колорит, те же глаза щелочками, без радужки и зрачков. Наш местный Модильяни создал свою Жанну, даже не подозревая, что у него есть предшественник.
Глава 2. Мушенька
Я работала над логотипом, рисовала на планшете оливковое дерево в трёх вариантах. Американские заказчики приводят меня в восторг своей законопослушностью. Любой из наших скопировал бы дерево с «гугл картинок» и сляпал себе логотип. Но американец, если ему понравился чей-то дизайн, непременно найдёт автора и предложит ему сделку. «Я хочу такое же оливковое дерево, как это, но понимаю, что логотип – это оригинальная вещь. Сделайте мне «something like this», мы составим договор, и я переведу вам гонорар за работу».