Лайли Эдиге
Привычное решение
Она встречала такие в точности глаза раньше много и много раз. Растерянные, виноватые, покинутые. С застывшим взглядом, смотрящим не вне, а направленным куда-то глубоко внутрь себя. Чего-то ищущие, блуждающие по окружающему вокруг и не находящие того, что нужно. А иные просто выключенные, закрытые ото всех, опущенные виновато вниз.
Некоторые из них, как гордые степные птицы, подстреленные в полёте чьей-то шальной рукой, всё ещё сильны — прежней своей девичьей отвагой. Но и они уже сдают: не ожидали. Не готовились. Страшно. Больно. Другие, те что попроще и поприземленнее — спокойны. Не веселы, но и не печалятся. Как такие городские видавшие жизнь сороки. Озираются вокруг, хмурят брови, вздыхают, что-то пишут кому-то в телефоне. Сосредоточенно внимательно вчитываются в памятки и инструкции, развешенные по стенам.
Но все — абсолютно все — как будто находятся не здесь. А где-то там, высоко, на периферии тонких небесных слоёв, где решаются человеческие судьбы. Они блуждают в своих мыслях, отлетая далеко от земли, высоко. Туда, где их собственные души, облаченные в тела, становятся маленькими точками, слабо видными невооружённому взгляду. Слишком земными. Грешными. Принимающими именно в этот момент одно из самых важных решений в жизни. И навсегда прощающиеся со своим детством.
— Назовите Вашу фамилию, имя, отчество, домашний адрес… так хорошо… Ранее были аборты, выкидыши, эндометриоз, какие-либо хирургические операции?..
Она смотрит на них по-деловому, сухо, по-канцелярски задавая одни и те же вопросы. Да: Она видела эти глаза уже, наверное, тысячу раз. И каждый очередной раз диагноз: «Вы беременны» — звучит для этих вчерашних девчонок, чаще – первокурсниц – как приговор. Как самое большое несчастье.
Раньше она никогда им не сочувствовала. Ещё бы: раньше надо было думать! Когда ложились в постель к своим ухажёрам. Когда позволяли себе терять девственность с кем попало. Чуть почуяли свободу от родительской опеки и пошли по рукам. Шлюхи. Заслужили, значит…Хотя зачем же так сразу? Наверное, она всё же их понимала. Местами даже поддерживала. Той темноволосой с длинными косами и с чёрными волоокими глазами она помогла с ночлегом, отвезла к себе после операции, и напоив горячим чаем с ромашкой и финиками, накрыла чистым выстиранным одеялом и дала выспаться…Помогала кому могла, поддерживала. Но в душе она всегда думала, что аборт для них — это единственное правильное решение. Рожать без мужа, одной, «плодить нищету», ставя крест на себе раньше времени. Нет, всё же так правильнее. И потом, надо сначала замуж выйти. Найти, так сказать, достойную партию. Денег заработать, карьеру построить, а вот потом уж…
Она вздохнула и выглянула в окно. Глаза напротив после услышанного быстро наполнялись слезами. Ей было тяжело в них глядеть. Она снова вздохнула. Что ж – очередная штатная операция. Всё по регламенту. Привычное решение…
Вечером, придя к себе домой, разувшись и надев уютные домашние тапочки, Она, не раздеваясь уселась на диван возле открытого окна и заплакала. Квартира, обставленная уютно, но всему видно – холостяцки – не грела. Мобильный молчал: «Он» не звонил уже вторую неделю. Она набрала на экране четыре повторяющие друг за другом буквы. «М-а-м-а».