Человек не должен останавливаться. Никогда. Да, он волен сделать это. Но тем безвольнее он становится. Можно спать долго: час, два, два с хвостиком, с клювиком, с лапкой… А проснувшись услышать, как хлопнула дверь. Что-то ушло с большим чемоданом, уводя на веревочке время…
Тигр расправил крыло, подставляя под свет, щедро раздаваемый солнцем, и направил пушистый луч на спящую Алтынай. Та потёрла щёку, зевнула и открыла глаза.
– Однажды, – Тигр лизнул её в нос, – у тебя тоже будет дочь. Назови Қоңырай.
Он подтолкнул её лапой в спину, как когда-то мама, задавая направление, и мягко вспрыгнул на пьедестал.
***
Если пройти по кругу, подобно часовой стрелке, то ты станешь старше, а если побежать в обратную сторону – вспомнишь свой детский смех.
Цикл. Ровный, чёткий, последовательный. На страже которого стоим мы.
*Алтынай – Золотая луна
*Қоңырай – Бронзовая Луна (в данном контексте)
Лес белых деревьев
– Провались эта дача куда подальше! Середина июля. – Максим забрался по лестнице и осторожно ступил на, сомнительного вида, доски. – Я на крыше дачи. На крыше, блин!
Дед сидел в тени разросшейся сирени и дул на чай в гранённом стакане. Напротив сидел отец, оперев локти о колени. Курил, смотрел куда-то мимо лестницы, приваленной к стене домика. Клокотания сына он игнорировал. Густые брови сдвинуты, под пожелтевшими от табака усами не видно плотно сжатых губ.
– А помнишь, как Максимку сюда на лето привозили? Мы картошку на огороде окучиваем, а он тут в заколдованный лес играет. – дед по-доброму хохотнул. – Лес белых деревьев. Так ты его звал? А, Максим?
Максим балансировал на двух досках, опускаясь на карачки, чтобы постелить рубероид. За прошедшие годы крыша основательно подгнила, да и сам домик пришёл в упадок. Заходить внутрь Максим наотрез отказывался. Не видел его со школьной скамьи и хрен с ним. Застелет крышу и свалит отсюда. Как его вообще угораздило поддаться на уловку отца.
Едва не оступившись, Максим шумно выдохнул. Со лба потекло.
«Дыра дырой, а поперечные доски бросить надо, иначе толку не будет» – Максим прикидывал как половчее сделать настил и отделаться от этой дачи ещё на бесконечное количество лет. Словно через дуршлаг он посмотрел вниз на убогую комнату, покривившийся диван, застеленный ватным одеялом.
Послышался крик. Максим вскинул голову и прищурился, ослеплённый. Солнце пыхнуло ярко-красным и превратилось в огромный красный мяч, который с мягким свистом тюкнул в лоб несостоявшегося кровельщика.
– Эй ты, проснись.
В голове гудело, в ушах стоял чей-то шёпот, переходящий в посвистывание. Вскрикнув и открыв глаза, Макс сел, заозирался. Было почти темно.
Разглядев какие-то полки, деревянную лестницу, грабли и тяпки, он понял, что находится в подвале дачного домика.
– Смотри-ка, проснулся, – ехидный и скрипучий шёпот отчетливо прозвучал сверху. Посмотрев вверх Максим ощутил, как от головы всё ухнуло вниз, скрутив неприятно живот.
Наверху светилось небольшое круглое отверстие, словно сидел он на дне колодца. На дне очень глубокого колодца.
– Я ведь в подвале, – тупо произнес он, – или это чужой подвал?