Дильназ ночью услышала, как будильник зазвенел, а потом раздался нечеловеческий жуткий вопль. Схватила тётушка вазу хрустальную, на юбилей коллективом связистов подарённую, кинулась на помощь. В комнату влетела, одной рукой выключателем щёлкнула, другой рукой вазу для удара занесла. Никого. Только Насиба на полу лежит бледная, не дышит.
Дильназ сразу «скорую» вызвала и милицию. «Скорая» Насибу в больницу увезла, а оперативная группа квартиру осмотрела и, естественно, никого и ничего не нашла. Следователь, который с опергруппой приехал, подробно расспрашивать о Насибе начал, о её родителях. Дильназ рассказала, что в семье племянницы случилось. А следователь и вспомнил, что за последний год несколько таких странных смертей по городу и у всех дома китайские ковры на стенах. Он наудачу свет выключил и все увидели, как в темноте у стены появился светящийся зелёный гроб, а в гробу мёртвый Мао Цзедун, но глаза у него открыты и на людей смотрят. Тут-то все поняли, что дело вовсе не в нечистой силе. Ковёр отвезли на экспертизу, выяснили, что после смерти Мао скорбящие китайцы решили его память увековечить и в ковры стали вплетать нити, вымоченные в фосфоре, чтобы в темноте светились. Так и получалась на ковре картина в картине: днём – цветы, ночью – Великий Кормчий.
Ковёр с картиной-призраком Дильназ назад после экспертизы забирать решительно отказалась, и куда он делся, её совершенно не интересовало. Насиба от потрясения оправилась и экзамен, пусть с опозданием, но сдала успешно.
Запах детства
Лето. Мы сидели в кафе, пили зелёный чай с мёдом. Открытую площадку обволакивал зной, и полотняные зонты не спасали от палящего солнца. Неожиданный порыв ветра принес запах чёрной смородины.
– Так же пахло в детстве … – сказала Халида.
Отчего так? Достаточно лёгкого звука, запаха, неожиданно упавшего луча солнца и прихотливая память возвращает нас в забытое детство или в непережитую нами юность родителей, жизнь прадедов.
В восьмидесятые годы девятнадцатого века уйгурам разрешили выбирать место жительства и многие тогда переселились в Семиречье. Переселялись дружно, большими семьями, так же дружно строили дома – талантливые садоводы, огородники, ремесленники, торговцы. Они пели красивые песни, танцевали изысканные, как арабская вязь, танцы, рассказывали древние легенды.
– Прадеда звали Барат…
Случилось так, что парень шёл из Китая один, без денег и без вещей – кому нужен нищий сирота? Надежда вела его. На небольшой площади шумного приграничного базара китайский силач – профессиональный борец – вызывал желающих на борьбу. Зрители смеялись: «Кто будет бороться с тобой, здоровяк? Равного тебе нет. Да и против тебя ставить – только деньги терять». В летнем зное, перебивая густой дух базара, плыл аромат смородины. Вызвался Барат…и победил. Рассердился китайский борец и с досады, выхватив у кого-то из зрителей плеть, хлестнул победителя. Брызнула кровь. Устыдился борец – он не был злым, просто подосадовал из-за поражения. Силач привёл Барата к себе, лечил и кормил, а потом дал в дорогу лепёшек и отпустил с миром.