Владимир Иванович прошёл через арку во двор, неспешно прогулялся вдоль панельного дома, внимательно присматриваясь к случайным прохожим, подъездам, палисадникам. Некоторые меж подъездные участки облагорожены, высажены деревья, цветы, другие же заброшены, заросли дикой травой или же вытоптаны так, что почва кажется утрамбованной. И всё это на территории одного дома. Там, где упал Имран, самая густая трава, заросли роз и две тянь-шаньские ёлочки. У него был шанс остаться в живых, если бы он не ударился затылком об бетонный выступ фундамента. У подъезда скамья, на которой восседает одинокая фигура пожилой женщины, и это очень даже хорошо, значит, неофициальное справочное бюро функционирует, следует только правильно подобрать ключ. Присмотримся, кто же перед нами? Короткое массивное тело, огромная голова, чёрные волосы под цветным платком, тёмное, до черноты лицо, овальные чёрные глаза, шеи нет, голова словно насажена на плечи, одета во что-то, напоминающее плащ. И это в такую жару! Интересно, кто она по национальности? Не казашка, не русская, впрочем, за последнее не уверен. Турчанка? Возможно. Цыганка? А чего бы цыганка сидела у подъезда? Ох, уж этот. восточный букет Алма-Аты! В нашем деле национальность имеет большое значение. К примеру, легче всего разговорить казашку или русскую и, соответственно, заполучить нужную информацию. А вот турчанку разговорить можно, но вряд ли будешь доволен результатом. К чеченке или ингушке с подобной целью можешь вообще не подходить. И всяк знает, повстречал цыганку, беги от неё со всех ног. Что ж, пора и действовать, как говорится, проведём разведку боем.
— Здравствуйте!
В ответ молчаливый кивок, вместе с этим дама всем телом, словно башня танка, разворачивается в сторону детектива. Очень даже невежливо, естественное желание отвернуться и пройти мимо, но делать нечего, выбора нет вообще, придётся поступиться гордостью и продолжать наступление.
— Я говорю, жара в это лето неслыханная, на даче воду не дают, все деревья повысыхали. Вот что делать?
— А водовозы к вам на дачу не приезжают?
— Так они днём работают, а я с работы только вечером освобождаюсь.
— Пусть жена едет.
— Она тоже на работе.
— На кой чёрт вам сдалась дача, если все работаете?
— Да вот, как-то купил по молодости, дети были маленькие, болели, свежий воздух им нужен был, а теперь выросли, помогать на даче не хотят, только с друзьями развлекаться едут: шашлык, пиво, танцульки, о другом не думают.
— Дождёшься от них помощи, разогнался! Увидишь, чуть постареешь, так они тебя с бабкой на ту дачу и выселят.
— Всё возможно, вон что на свете творится… (раз детей хает, значит своя, русская)… Брат брата убивает, сын отца заказывает.
— А ты никак из милиции будешь?
— Нет сейчас милиции, милая барышня, а есть полиция. – Татаринцев пристально, не отрываясь, смотрит в глаза визави. Надо же, всё-таки перед тобой, Татарин, женщина, смотри, как зарделась, словно юная девица.
— Какая я тебе барышня!? Ты только посмотри на меня…
— Так ведь и смотрю. И что я вижу, как говорится, женщина в теле, не какая-нибудь замухрышка, как гутарят хохлы: як визмешь, так маешь…