Тот солдат привел женщин с чемоданами к себе в часть, обо всем доложил своему командиру, что на Рейхстаге установлен штурмовой флаг лейтенантом из соседней части. Этот докладывает выше – командиру полка. Командир полка передал еще выше. И так по лесенке это дошло до Жукова. А у него было задание – повесить на Рейхстаг знамя Верховного Совета СССР. И он дал задание: найти и подготовить к поднятию знамени правильных героев – русского и грузина. Русского нашли быстро. Егоров был разведчиком, орденоносцем. А грузина нашли в хозчасти – человека, помогавшего колоть дрова, готовить еду. Недавно мобилизованный. Но фамилия подходит – Кантария.
И 9 мая уже со съемочной группой всех отправили на Рейхстаг. Поднялись на крышу, установили знамя. Все запечатлели. Конечно, символически это правильно. Русский народ, грузин – полководец. Это была символическая точка в войне.
Но с середины мая начали награждать участников этой акции. Раздавать золотые звезды. Наградили командиров дивизии, полка, части. Дали звезды Егорову и Кантария. Наградили даже того солдата, приведшего женщин в часть.
Григорий Булатов кричал: «Может, еще и тем бабам звезды дать? Почему нас не наградили? Что они сделали?». Я его успокаивал: «А мы с тобой что сделали? Что особенного? Ну пришли, повесили флаг. Какой тут героизм?». Он переживал это очень сильно и после войны. Через некоторое время попал в тюрьму, много пил, всем рассказывал о том, что это он повесил флаг. А когда вышел из тюрьмы, повесился сам. Так закончилась эта страница истории».
Я спрашиваю: «А как же фильмы и кадры хроники взятия Берлина, как штурмуют Рейхстаг, как прорываясь сквозь толпы немцев, Егоров и Кантария водружают флаг?»
— Конечно, это все придумали. Но ведь война была по-настоящему. Поэтому на такие мелочи не стоит обращать внимания. Наградили орденом и спасибо. Недавно мое имя дали какой-то пионерской организации в Германии, — ответил Рахимжан Кошкарбаев.
*
Я взял тетрадку с этим рассказом и отнес в Союз писателей, отдал сотруднику, которому поручил их собирать. Спрашиваю: «Много собрал?»
— Олжас Омарович, Вы первый принесли.
*
Оказалось, никто из писателей, к которым я обратился, не воевал, а знакомых фронтовиков у них не нашлось. И желания. Тех нескольких, кто воевал, мы знали. У них даже книги вышли об этом. А новый состав оказался неспособен даже сохранить историческую память.
Я обратился с этим призывом еще раз. Принес рассказы своего дяди Фазыла и дяди Артыка, вернувшихся с фронта один – майором, второй – капитаном. Сдал все, что собрал одному чудаку в Союзе писателей. Договорился с издательством «Жазушы». И уехал. Тогда я часто бывал в разъездах. А когда вернулся, спрашиваю чудака: «Сдал в издательство?»
«Не помню, вроде сдал».
Тот юбилей прошел как-то незаметно. Сборник так и не вышел. Но самое главное – тетрадка с воспоминаниями Рахимжана Кошкарбаева была утеряна безвозвратно. А ведь это был исторический документ.
…Мы начинаем понимать, что в исторической ретроспективе та война была войной осознанного интернационализма с сознательным нацизмом.