…Едва забрезжил рассвет, как Бопай пробудилась от щебетанья жаворонка, и потом, как ни пыталась, снова заснуть ей не удалось. На краю аула беспрестанно лаял какой-то пес. Где-то протяжно ревел верблюжонок. Потянуло запахом тлеющего кизяка, брошенного в очаг. Все живое в ауле пробуждалось, начинался новый день.
Располневшая от беременности, отяжелевшая Акторгын медленно направилась к выходу, придерживая впереди обеими руками накинутый на плечи удлиненный бешмет из тонкой ткани.
В это время молодая женщина, прислуживающая в доме Мырзатая, быстро-быстро перебирая ногами, подошла от неприметной темно-серой юрты к большой юрте хозяев и, как обычно, принялась развязывать веревку тундика8, закрывавшего ночью отверстие на макушке юрты.
В открытом наполовину шаныраке9 засветилась мягкая синева утреннего небосвода. Белобокие облака проплывали медленно одно за другим. Бопай залюбовалась красотой невесомых небесных кочевников, нежась, как в лучах солнца, в дыхании ласкового ветерка. Вдруг вспомнив о выезде на пастбище, она быстро вскочила с постели и выбежала из юрты. Неподалеку от дома послышалось фырканье стреноженного жеребца, стоявшего в густо заросшей чием ложбине. Аул, казалось, был в эти минуты объят прозрачным эфиром утренней тишины.
…В предполуденное время три всадника во главе с Бопай отправились в путь к югу от аула Сюиндика. Отъехав на некоторое расстояние, они разделились, оставаясь, однако, в пределах видимости, и принялись внимательно осматривать округу.
Вокруг стояла звенящая тишина. Сквозь туманное марево голубовато-дымчатые холмы вдали казались рекой, протекавшей по одной стороне бескрайней степи. Бопай пустила жеребца рысью и направила его на верхушку небольшой возвышенности, где и остановилась. И дышащее зноем небо, и пожелтевшая пыльная степь были одинаково измучены долгой засухой и одинаково жаждали хоть капли влаги. Невидящим взглядом Бопай скользила вокруг, не видя ничего, кроме ряби волн призрачной реки у горизонта. «Где же, в какой стороне этой бескрайней степи ходит тот, кто так пленил меня?» – думала Бопай. Ей вспомнились прощальные и такие теплые слова молодого султана: «Я буду ждать с нетерпением той минуты, когда смогу вернуться к тебе, Бопайжан!» Сердце ее заныло от грусти и тоски. И это ее тоскливое чувство в тот миг будто зазвучало в унисон с истомившейся степью, игравшей вдали миражами.
На протяжении уже многих дней, оставаясь одна, Бопай оказывалась во власти сладостного томления, мечтаний, рожденных влюбленностью, и тщательно скрывала эти тайные волнения души от чужих глаз…
Осмотрев за светлое время дня довольно обширную местность, обойдя все пригорки, овраги и ложбины, ближе к закату разведчики встретились и отправились обратно в аул. И когда солнце уже почти утонуло за линией горизонта, черная кучевая туча, появившаяся словно ниоткуда, накрыла тенью только-только зарумянившееся вечернее зарево. Постепенно сумеречное небо полностью заволокло дождевыми тучами, и со всех сторон одна за другой засверкали яркие вспышки молнии. Небо словно раскалывалось надвое от раскатов грома, а молнии продолжали ежесекундно вспыхивать синими росчерками, озаряя своим светом все уголки темного небосвода.