Сюиндик, горячо и трепетно любивший дочь, тоже ничего не мог поделать с ее упрямством. И все же строго предупредил: если вдруг торгауты будут угрожать их границам, сражаться с ними он ее не отпустит. Однако, повторяя отеческий наказ, втайне он не без гордости любовался ее смелостью, ловя себя на мысли: «Эх, жаль, что рождена ты девочкой, иначе стала бы столь же прославленным воином, как твои отважные предки».
…Как только стала ощущаться пронизывающая осенняя сырость, воды реки Жем покрылись тонкой коркой льда, а дни стали пасмурными и холодными, аул Сюиндика вместе с его табунами двинулся к восточному подножию Устюрта.
Калмыцкие отряды по-прежнему время от времени совершали разрушительные набеги. Объединенное войско под предводительством батыров Шотана из адайцев, Алтая из рода ак-кете и каракалпака-мангыта Карака наконец дали отпор врагу, и калмыки, не выдержав натиска, разбежались небольшими группами, но, не перейдя еще на другой берег реки, громили адайские аулы, попадавшиеся им на пути.
Воины Мырзатая не оставались в бездействии, да только обескровленные враги, как озлобленные хищники, продолжали отыгрываться на мирных жителях. В один из таких дней отголоски жестокой неразберихи достигли и окраин аула Сюиндика: отчаянный крик караульного из отряда Мырзатая посеял панику среди аулчан, которые мирно готовились к перекочевке на зимовку. Сюиндик с десятком верных ему джигитов быстро двинулся навстречу врагу, а следом за ними вскочила на своего гнедого и Батима.
Торгауты спускались по склону длинного хребта. Вражеская группа в тридцать – сорок человек двигалась уверенно, не оглядываясь по сторонам. Понимая, что сейчас их силы не равны, Сюиндик остановил своих джигитов на холме и стал дожидаться Мырзатая с его отрядом, мчавшегося к ним во весь опор в клубах пыли. И в это время вдали со стороны аула показался одинокий всадник.
– Кто это там, а? Ну-ка, посмотрите внимательнее! Не гонец ли с вестями из аула?
Сюиндик натянул поводья саврасого жеребца, беспокойно бившего копытом и то и дело закусывающего удила. Светлое лицо его вмиг побледнело, он встревожился не на шутку.
– Как торопится-то, ты посмотри!..
– Эй, так это же наша Бопай! Узнаю ее гнедого! – крикнул кто-то из джигитов.
– Бопай!
– Бопай, говоришь?.. Эх, ты погляди-ка на нее!
Одетая как юноша, с луком на плече и коротким заостренным четырехгранным копьем с бахромой под правым коленом Бопай объехала всех по кругу и остановилась прямо перед отцом.
– Отец! Не ругайте меня! – заговорила она, и на белоснежном лице ее заиграл румянец. – Простите и не сердитесь! Пусть вы и не одобрите мой поступок, но я здесь, чтобы сразиться с недругом, посягающим на наши земли. И назад уже не вернусь!
– Раз так, тогда встань в строй! – кинул на нее гневный взгляд исподлобья Сюиндик и указал на джигитов сложенной камчой, зажатой в руке: – Все они – бесстрашные воины! И в схватке с врагом не смей укрываться за ними!..
– Я здесь не за тем, чтобы прятаться, отец! Клянусь – так и будет!..
И в том, как Бопай, гордо подняв голову, стояла перед строем воинов, была видна ее непоколебимая решимость и смелость.