Тем не менее, и я продолжаю с гордостью говорить приезжим: — «Без единого гвоздя!» Потому что легенды, мифы и реальность – это параллельные миры. Они существуют не пересекаясь. Одни для знания и статистики. Другие для гордости, радости, счастья, романтической таинственности и сопричастности к волшебству.
Одного из мифотворцев все хорошо знают. Это писатель Юрий Осипович Домбровский. До него никто не называл Андрея Зенкова архитектором, зодчим. Да и сам Зенков ни в служебной переписке, ни в публикациях так себя не именовал. Он был прежде всего инженером, строителем. Таким его почитали и ценили. В некрологе в газете «Социалистическая Алма-Ата» 3 августа 1936 года П.С. Григорьев, заместитель председателя Крайсовпрофа, бывший зампред горисполкома, пишет: «Умер Андрей Павлович! Из семьи наших инженеров ушёл самый уважаемый и самый седой. Строя наш город, воздвигая прекрасные здания, мы всегда будем помнить о первом грамотном строителе в Алма-Ате, умевшего всего себя отдавать работе».
Но вскоре в той же газета появляется статья Домбровского: «… В городе Верном был талантливый архитектор А.П. Зенков… Надо было верненским мещанам чем-нибудь удивить мир! И вот в угоду их желанию строит Андрей Павлович деревянный собор, чуть не самый высокий в мире…»
Потом выходит в свет роман «Хранитель древностей», составивший поистине вселенскую литературную известность и славу и Алма-Ате, и городу Верному, и Зенкову: «… И все-таки представить себе Алма-Ату без построек Зенкова невозможно. При всей его любви к архитектурным побрякушкам, резному дереву и гофрированному железу было у него какое-то честное и четкое единство детали, что-то такое, что роднило его здание с рождественской елкой, разукрашенной снизу доверху. Тут тебе и звезда, тут тебе и петух, тут еще и другие бессмысленно красивые завитушки, и кренделя.
И есть, есть в его зданиях что-то действительно нарядное, по-настоящему ликующее и весёлое…»
Читаешь такие строки и думаешь: «Жил когда-то в Алма-Ате талантливый писатель и жизнелюб Юрий Домбровский. К чему бы ни касался, о чём бы ни писал, что бы ни выдумывал, всё под его пером приобретало такую достоверность и жизненную правду, так ложилось на сердце, что не возникало никаких сомнений, а душа полонилась удивительным чувством соучастия и сопричастности к описываемым событиям».
А ведь почти всё, что написано Домбровским о Зенкове, должно относится к другому архитектору. Что было перед глазами Юрия Осиповича – Собор, так это архитектурное творение Борисоглебского. Здание воинского собрания с башенкой-теремком на крыше (ныне музей музыкальных инструментов), так и посейчас идут споры — доподлинная ли это работа Зенкова или, может быть, Нарановича или Гурдэ. Неподалеку магазин купца Габдулвалиева с затейливой деревянной резьбой и остроконечными шпилями (ныне магазин тканей «Кызыл тан»). Он когда-то приписывался Зенкову, но не так давно Н.А. Букетова доказала, что это рука Гурдэ. Может быть двухэтажное здание обувной фабрики, бывшая контора того же Габдулвалиева? Или дом купца Головизина – удивительное сочетание классики с русским модерном, чудом уцелевшее в безумстве искоренения старины? А здание пансионата мужской гимназии, ныне детская библиотека имени Бегалина? Ведь это тоже Гурдэ. Архитектор, чьим именем ещё при жизни была названа улица в Верном, быстро переименованная большевиками в улицу Красина. Тем самым заложившими в крае варварскую традицию ономастической вакханалии.