Долина
Сержану Канапьянову
В долине таял образ дня,
Рождались тени.
Куст превращался возле пня
В рога оленя.
Бездонно следом ночь плыла,
Дышала тучей
Сквозь слой воздушного стекла
Над горной кручей.
Войду ли в ночь… Но белый конь
Скачком с кургана
Обронит и в мою ладонь
Росу тумана.
В ней возгорится образ дня
Лучом кристальным…
Всё повторится без меня
В долине дальней.
* * *
Вспоминаю былого кумира,
Изменяюсь во времени сам.
И моё постижение мира
Переходит из прозы к стихам.
Я из воздуха выстрою образ,
В лабиринте небесных веществ
Запредельная разуму область
Мне поможет скрижали прочесть.
Эти поиски выльются в драму,
Из реальности выступит быль.
Я оконную выставлю раму,
Чтобы вытрясти книжную пыль.
Эта мудрость земных фолиантов
Переходит в компьютерный диск.
И не надо большого таланта
В электронном подборе страниц.
Всё подсчитано в свете программы,
Всё заложено в файлы, а ты
Ищешь воздух таинственной драмы
И раскованность детской мечты.
Фонарщик
Городских огней хранитель,
Невидим он
Среди ночных прохожих.
И только накануне
Предрассветных сумерек
Гасит неизменным колпачком
Волшебные огни,
Что переходят
В утренние сны
Беспечных горожан.
Чолпон-Ата
Когда под утро встанет свет Венеры,
Когда туман ложится на костры,
Выходишь из воды вне суеверий,
К твоим ногам я расстелю ковры.
Луна, потупив взор, в озёрной чаше дышит,
Я отражённый лик ладонями приму.
И плещется она в воде с небесной крыши,
Мне этот свет судьбы понятен одному.
Дед утренней звезды бессонницей исходит,
Зря запер на засов нагорный храм любви.
Я украду тебя, вот нам коней подводят,
Из эпоса веков дам клятву на крови.
Когда истает звёздный свет Венеры,
Когда луна уйдёт за горный кряж,
Твои следы любви и древней веры
Волна выносит на песчаный пляж.
Притча осени
Когда с утра дождливая погода,
Когда с утра ты в спешке ищешь зонт, –
Мне по душе такое время года,
Пусть мёртвый в доме отдыха сезон.
Я преступлю закрытую границу,
Я заведу волшебную тетрадь.
В ней будет жить заветная страница,
С которой только надо начинать.
Всё остальное выйдет непогодой,
Всё остальное ночью смоет дождь,
Досадуя, что он теперь не в моде,
Ты зонтик первой встречи подаёшь.
Я перейду на полутон рассказа,
На повесть я с подтекстом перейду.
А, впрочем, это всё не для показа,
Не стоит перекраивать судьбу.
Ошиблись вновь синоптики в прогнозах,
Нам остаётся на ночь загадать.
Мне этот дождь – как поэтичность прозы,
Да только вся исписана тетрадь.
* * *
И комната, и среди ночи ты,
Прижав к груди, баюкаешь ребёнка.
И в полумраке белая пелёнка,
Как белый флаг притихшей суеты.
И жизни незасвеченная плёнка
Проявится, сметая тень беды.
Взгляну глазами своего ребёнка
На просветленные твои черты.
И многое мне надо бы сказать,
Так многое, что лучше промолчать.
Вот – пантомима жизни, а не сцены.
Не важно говорить, важнее знать.
И, зная, никому не объяснять,
Невидимые чуя перемены.
Вечерний свет
Вдоль берега в заката час бреду.
Устало солнце. Тёмной чашей влага
В себя вбирает профиль Карадага
И первую дрожащую звезду.
Морской пейзаж на страх свой и беду
Копировать не стану на бумагу.
Вечерний свет, я по нему найду
Тропинку, что ведёт к могиле мага.
Вечерний свет эпохи Коктебеля,
Обязан вновь, обязан вновь тебе я,
Что отлучён от этой суеты.