– Из неё жидкость вылилась, – вежливо пояснили они, показывая на бабушку, – надо убрать.
Послышался звук закрываемой молнии, и они вынесли бабушку из квартиры. На улице завёлся мотор, дверцы хлопнули, машина уехала.
Я пошёл в ванную, нашёл ведро и тряпку, набрал воды и стал мыть пол в комнате бабушки и до входных дверей. Я видел, так делали мои родственники, когда умер мой дедушка.
– Ну что, муллу приглашать или у вас свой есть? – спросила тётка в леопардовых штанах.
– Муллы не надо, – сказал Ержик.
Тётка достала калькулятор, подсчитала что-то толстым пальцем с длинным бордовым маникюром и назвала Ержику сумму.
– Согласны? – спросила она.
– Да, – сказал Ержик. Он выплатил деньги, тётка оставила квитанцию и удалилась.
– Она сказала, к восьми надо быть в морге, дать денег, чтобы они не начали вскрытие, – сообщил мне Ержик.
И мы поехали в морг. Долго искали вход, обежали чуть ли не два квартала, пока не нашли неприметную дверь с табличкой. Потом нам сказали ждать в коридоре, пока придёт врач. Пришла главврач, женщина в зелёном хирургическом костюме и сказала, что вскрытие уже начали. «Мы что, опоздали? Мы же ждём тут битый час!» – Ержик был поражён. Та стала успокаивать Ержика. «Заметно не будет, не переживайте. Заключение получите у Феодосия», – сказала она.
Феодосий оказался крепким парнем лет под тридцать, восседавшим среди образцов искусственных букетов и бумажных венков. Причёска и одежда Феодосия были а-ля братва начала девяностых. Он бодро и непринуждённо спросил первым:
– Фамилия покойного?
– Кенжегалина.
– А, это женщина… Вскрытие уже начали, – сказал он спокойно и обыденно, как говорят о дожде или борще, ясно, ведь он находился на службе. – Заключение получите здесь в одиннадцать. Ну, разумеется, если это не убийство. Похороны можете у нас заказать. Ну, так как?
У Ержика дернулись скулы:
– Похороны мы уже заказали.
– Косметику будете делать? – также бодро спросил Феодосий.
– В смысле?
– Мимика лица, причёска, макияж… У нас хорошие мастера…
Ержик замялся. Я тоже не знал, что заказывают в таких случаях. Феодосий прервал наше молчание:
– Если денег мало, наши мастера просто сделают мимику. Это бесплатно. Да и вскроют её только вдоль позвоноч…
– Прекратите, – сказал Ержик.
– Родственники ваши придут? – продолжил этот бодрячок. – Муллу своего приведёте или моему позвонить?
– Муллы не надо, – снова сказал Ержик.
– Ну, хорошо, вы подумайте, а к одиннадцати подойдёте ко мне, – всё также бодро завершил Феодосий.
Не знаю, что за должность была у этого Феодосия, по уважительной интонации главврача морга могло показаться, что должность его так и называется «Феодосий», и все, кто придут на эту должность после, будут называться также. И у них будет такая же толстая золотая цепь на шее и такая же бодрая, почти радостная интонация.
Мы ждали возле морга на скамейке детской площадки. От ветра со скрипом покачивалась железная детская карусель. Мглистое утро белело, освещая чёрные деревья и грязных городских голубей, клевавших разбросанный хлеб. Из подъездов дома начали выходить люди, спешащие на работу. Подъехал молоковоз, из него выглянула женщина и стала истошно кричать: «Молоко! Молоко!»