– Не переживай, старик, – сказал капитан.
– Спасибо, – сказал я.
Дверь за ними закрылась. Мы снова сидели в гостиной. За окном начало светать.
– Рус, ты не уйдёшь?
– Нет.
– Сейчас приедет труповозка.
Зазвонил телефон. Ержик взял трубку.
– Да, вы уже звонили. Хоронить? Погодите… – он посмотрел на меня. – Рус, когда надо хоронить?
– Завтра, до обеда.
– Хоронить надо завтра. Приезжайте, – сказал он и повесил трубку. – Предки не отвечают, спят, что ли…
– У них сейчас поздно, спят.
– Кто это? – спросил я.
– Похоронная агентша, Лариса. Сейчас приедет.
Через пятнадцать минут рядом с нами сидела толстая тётка с огромным начёсом на голове и в обтягивающих штанах леопардовой расцветки.
– Саван нужен? – с лёгким сочувствием в голосе и в то же время деловито и оперативно спрашивала она. Профессионал.
– Нет, у неё давно всё приготовлено, полный шкаф, – ответил Ержик.
– По-мусульмански хоронить будете?
– А по-советски можно? Ну, там, медали на красных подушечках… У неё много медалей… – спросил Ержик. – А вообще-то подождите, я позвоню родителям.
Он взял телефон и ушёл. Когда он вернулся оттуда, на глазах у него были слёзы.
– Мама прилетит завтра, папа позже, – сказал он.
В дверь позвонили. Вошли два человека в синих комбинезонах, один главный и громкий, второй тихий, и, видимо, не главный.
Я в очередной раз проводил посетителей в комнату бабушки.
– Заключение следователя где? – ледяным тоном спросил главный человек в синем комбинезоне.
Я подал. Он быстро прочитал.
– Вскрытие завтра, в восемь утра. Адрес морга знаете? – холодно сказал он.
– Погодите, – спохватился Ержик, – она же завещала не делать вскрытия, вот и в записке написала…
Ержик уже полез за очередной сотней баксов в карман. Предупредив его жест, человек в синем комбинезоне сердито и безапелляционно сказал:
– На лице у трупа гематома. Вскрытие в таком случае обязательно. Это либо прижизненный ушиб, либо посмертный. А если это насильственная смерть? Денег не возьму, по документам это всё равно пройдёт.
– Но это невозможно, когда это последняя воля покойной!..
Я взял главного под руку и повёл в столовую:
– Понимаете, эта женщина – очень известный и заслуженный человек, ветеран войны и труда, персональный пенсионер. Я прошу вас, войдите в положение и посодействуйте нам, – сказал я тихо и протянул ему ещё сотню баксов. Но тот оставался непреклонным, отодвинув мою руку:
– Я вам уже сказал, молодые люди, я всё понимаю, но при суициде вскрытие обязательно, это закон. Так мы забираем тело?
– Она просила не отдавать её в морг, а хоронить из дома! – почти кричал Ержик.
– Погодите, – вмешалась Лариса. – Успокойтесь, я вам кое-что объясню, – и она повела Ержика на кухню, когда мы уже вышли оттуда.
Я и люди в синих комбинезонах уселись друг напротив друга и замолчали. Те были раздражены и поглядывали на часы: «Если с каждым так возиться…».
Наконец, Ержик вернулся.
– Так мы забираем тело? – ворчал человек в синем комбинезоне.
– Забирайте, – сказал Ержик, ушёл на кухню и отвернулся к окну.
Двое в синих комбинезонах встали и развернули чёрный целлофановый мешок. Они прошли в бабушкину комнату. Через минуту они попросили водки. Я поднёс им бутылку, думая, что это им. Но водка им понадобилась для дезинфекции.