В последнее время Галия Алиевна говорила, что мёртвые больше тревожат её теперь, потому что по отношению к ним уже ничего не исправишь, но будешь помнить их, «многих толпами лежащих троян». Откуда это – «многих толпами лежащих троян»? Вспомнил и всё повторял про себя прочитанное в их доме, из «Илиады»: «… многих толпами лежащих троян, Ахиллесом убитых. Поле иссохло, и стали в течении светлые воды. Словно как в осень Борей вертоград, усеянный дождями, скоро сушит и его удобродетеля радует сердце, — так иссушилося целое поле, тела погорели. Бог на реку обратил разливающий зарево пламень. Вспыхнули окрест зелёные ивы, мирики и вязы…».
Она рассказывала о детстве. Это было в Западном Казахстане, на земле Младшего жуза, на которой они бились с пришлыми врагами, и потому были крепки, воинственны и непримиримы, и имели довольно тяжёлый характер. Она была из семьи середняков, крепких хозяев, которых причислили к кулакам, поскольку у них имелся один батрак. Была своя земля, над которой трудилась вся семья – мать и отец Галии Алиевны, её старший брат и старшая сестра. Была скотина, а у отца была бричка, запрягаемая хорошей лошадью, на которой отец по выходным ездил в гости. Сопровождала его всегда любимая борзая, она бежала за бричкой и ждала у ворот, пока отец не выйдет, потом бежала за ним обратно. После раскулачивания у них остались лошадь и сбруя. Брат подался на заработки в город. Пока он был в городе, пришли ещё раз представители новой власти, отняли лошадь и конскую сбрую. Хотели изнасиловать старшую сестру Галии Алиевны. Еле отбились, рассказывала она, сестру спрятали в бане.
И в то же время считала, что советская власть дала ей всё: образование, работу, уважение в обществе. Как-то по телеку показывали новости, и там один торговец фруктами, стоял, такой толстый и лоснящийся, на горе арбузов, горделиво поставив ногу на арбуз, и она сказала: «Вот, всё ругаете коммунистов, а без них на такого вот будут батрачить!», и ткнула крепким длинным пальцем в экран.
Она была очень смелая и сильная, как многие деревенские люди. Не боялась уличных собак, никогда не сворачивала, чтобы обойти их, а ломала палку с дерева, и отгоняла их: «А ну пшла!». Будучи маленькой девочкой, вместе с матерью зимой отправилась искать заблудившуюся корову – в метель, в степь. Они остановились при виде зелёных огоньков в резких порывах снега. Это были волки. «И мама стукнула со звоном уздечкой, которая была у неё в руках, по своему сапогу, и они почему-то не приблизились. «Так мы и пятились, постукивая уздечкой, пока их глаза не скрылись в темноте», – сказала она. – «А вообще-то могли бы погибнуть запросто». Прибавила последнюю фразу просто и естественно, также как просто могли тогда, в начале двадцатого века, погибнуть люди в степном селе – от голода, холода, болезней или волков. И как всегда это бывало в мире, и будет, покуда существует белый свет, – естественно, как прилив волн, шум ветра в ветвях деревьев, как обозначение человека с его собственным миропониманием во всеобщем космическом пространстве, в цепочке человеческой истории, где одна судьба подобна мельчайшей песчинке, но и она, эта песчинка, – тоже часть космической пыли, как начинают свой рассказ в избах, хатах, небоскребах, таун-хаусах и вигвамах, окончив рабочий день, собравшись семьей у очага, начинала и она свой рассказ так: «Жил на свете один казах…»