Алеся Ким
Весна двадцатого
В двухкомнатной камере размером пятьдесят пять квадратных метров в заточении сидела семья из четырёх человек. Шестнадцатый день карантина.
Утро. Адка зашла на кухню, набрала в чайник воды, поставила на газ кипятиться. Открыла холодильник и долго смотрела на его содержимое: сырки, колбаса, йогурты, консервы.
Она и раньше не страдала плохим аппетитом, а сейчас её несло. Как тогда, после вторых родов, когда она и начала набирать вес. С каждым годом Адка становилась шире и всё больше делалась похожей на раздутый мяч.
Она захлопнула дверцу холодильника. Взяла кастрюлю и высыпала в неё полную пачку овсянки. Залила водой. Когда каша стала закипать, Адка перемешивала её с такой силой, будто именно овсянка была виновата в её полноте и в том, что домашние, позавтракав, не расходятся по своим школам, институтам, работам.
Адка ударила ковшом по кастрюле, как языком по колоколу, и громко выкрикнула: «Кушать айдате!».
Первой на кухню вошла Ира, младшая дочь. Ссутулившаяся, худая, с засаленными волосами. Она встала позади матери. Ей хотелось ткнуть её иголочкой. Казалось, что она сразу лопнет, и в разные стороны, как осколки от гранаты, полетят её акриловые ногти со стразами, искусственные ресницы и мама станет нормальной.
Прервав свои раздумья, Ира приоткрыла рот и набрала в грудь побольше воздуха, но тут же осеклась и поджала губы. Мать обернулась:
— Господи, Ира! Что у тебя за дурная манера в последнее время появилась? Ты думаешь, мне приятно, что ты стоишь, как истукан и пялишься на меня постоянно?
Ира захлопала глазами.
— Мам…
— Что мам? На стол накрывай, давай. Ирка, ты после этого своего отравления вообще странной стала… Ты ненароком мозг свой не выблевала? — Адка вздохнула, — ты давай, доча, уже, серьёзней как-то, шестнадцать лет как-никак уже.
Ира опустила голову и стала молча накрывать на стол.
— Что, опять ругаетесь? — развязно спросил вошедший на кухню Саня.
На фоне сестры он казался чересчур свежим и радостным.
— Ой, сыночка, отстань… Иди, садись, кушай.
Саня плюхнулся на материнский «трон» — два стула поверх которых лежала толстая корпешка.
— Слушай, ма, а у тебя тут удобно.
Саня положил руки на спинки стульев и демонстративно начал устраиваться. Ему хотелось «раскачать» мать, но, окунувшись с головой в учёбу, да ещё и в игру в студенческой команде КВН, он напрочь забыл, какими тухлыми могут быть его родственники. Саня маялся. Ещё и Маришка…У них же почти всё срослось, он и квартиру нашёл, а тут: «В Алматы объявлен красный уровень. Карантин». Ещё и очаг в их подъезде. Теперь она нещадно дразнит его.
— Иди-ка-а отсюда, сына, — Адка в шутку шлёпнула его полотенцем, и Саня пересел на своё место.
Ира поставила перед братом тарелку с кашей.
— Овсянка? Вы серьёзно? — возмутился он.
— Аха, — буркнула Ира.
— Чё аха?! — огрызнулась на дочь Адка, — я как, по-вашему, худеть должна? Сами знаете, как мне тяжело это, — Адка посмотрела на сына, — ну хочешь, я тебе яишенку пожарю с колбаской?
Саня мельком взглянул на сестру. Та ковыряла ложкой кашу, не решаясь положить её в рот. Вдруг она встала и вышла из-за стола.