***
ВЕСНОВКА
Проныра, девчушка, бесовка,-
дитём беспризорным, шаля,
резвится речушка Весновка,
сбегая куда-то в поля.
Средь срама столичных отбросов —
не только бутылочный сор,
порою к плотинам приносит
Весновка наш дивный апорт.
Как будто не помнит отбросов
и мусор своих берегов,
поёт так легко и счастливо
во славу родных ледников.
Во славу людей и природы,
во славу Хан-Тенгри и дней,
как будто бы свалки – уроды
вовек не глумились над ней
***
Когда-то всё было светлей на Земле.
И дождик свирелью звучал за откосом.
И радуга дом обнимала и млел
наш мир в бриллиантовых росах.
Там флоксы кипели, как города,
горбатились пчёлы, как люди.
У каждого — счастье своё и беда.
И Крестный свой путь и чудо…
…Зайду в наши книги, как в погреба
и выну тако-оое вино былого!
что вмиг засияет рассветом судьба
и всё повторяется снова.
***
Как мириады голубых вселенных,
печально залетающих в окно,
снег осиянно чист и одинок,
и можно, приподнявшись на колена,
поймать в ладонь холодный крик звезды —
кристалл, модель всего существованья —
дыханье мёртвых ледяных пустынь,
и оживить своим живым дыханьем.
И капелькой живого естества
заплачет снег, мечтательно напомнив:
«Я — жизнь во сне. Я — бабочка, трава,
зачем вы разбудили нас, ладони?»
***
Всё было снежно,
ярко,
увеличено,
вплывало, мельтешило и неслось.
Колючими лучами электричества
была душа пронизана насквозь.
А где-то проносились метеоры,
и пели телеграфные столбы.
Мы были чудаки и фантазёры,
тупые филигранившие лбы
ошибками и ранними страстями.
В подлунье снег на пустырях мерцал,
сухой и переливчатый горстями
с лохматых верб на волосы слетал.
Как древние спартанцы в марафонах,
мы жаждали успехов и наград.
О, лёгонькие диски телефонов-
они в пространство всё ещё летят.
И телеграф, как факел олимпийский,
ещё рекламным светом нас манит:
-Алло! — тянусь, закидываю диски,
но ни один к тебе не долетит,-
И хорошо!
И Бог с тобой, пространство,
Сквозь марь и мглу, мерцание и снег,
как эхо, чист и, словно утро, ласков,
звучит,
искрит наш юношеский смех.
***
Снег ночью пришёл ,как зодчий,
в готику и ампир,
преобразив восточный
наш яркий осенний мир.
Я прохожу по залам
готических тополей,
в заиндевелых кораллах —
утро жизни моей.
В белых, слепящих рифах-
полдень дорог моих.
Напел Сиверко мне рифмы,
река нажурчала стих.
***
И вот живу, зализываю раны.
В ущелье синем вижу сны, как зверь.
Знобит рассвета розовая рана,
Играет речки чистая свирель.
Мир стар, как сказка та, про чудо-юдо,
где все хотят быть принцами,
где ложь.
Как яства вкусные лежит на блюде,
где жизнь — копейка, а вся правда, — грош.
Ищу неслыханную интонацию.
Попить к ручью ли припадаю ниц.
От лжи той вечной возлюбив дистанцию,
не жажду я родных жестоких лиц.
Бегу из их корысти и капканов,
Перегрызаю связь, как лапу зверь.
Знобит рассвета розовая рана.
Играет речки чистая свирель
***
В глазах людей и птиц, и насекомых,
в глазах рептилий древних, и зверья,
как в тысячах зеркал Творца огромный
восторг и сон. И ужас бытия.
О как томят и мучают нас жажды,
алмазы звёздной ночи, жерло дня…
И жнец небесный — Ангел скорбной жатвы,
когда звенит средь нас коса твоя.
По дивной Книге Жизни — полю таинства,
что шелестит колосьями судеб,
куда грядёшь, душа моя, скиталица,
что ищешь на неведомой звезде?!