Благодаря Жамбылу я стал довольно известным человеком, в народе меня уважительно называли «мулла Жамбыла» или «мальчик-мулла».
Дома у Жамбыла я познакомился со многими писателями, деятелями культуры и искусства. Запомнились мне беседы с Сабитом Мукановым, он был религиозным человеком. Сабит ага часто подробно расспрашивал меня о жизни в Кашгаре. Позже он напишет роман о Чокане Валиханове «Промелькнувший метеор».
* * *
Как-то в конце 1938 года акын пригласил меня к себе. «Мне уже 92 года, и ты уже не мальчик. Если я завтра умру, кому ты нужен, Абдыкадыр», — сказал Жамбыл. Я молчал, прекрасно понимая, что акын прав. Он продолжал: «Я много думал в последнее время о тебе и решил тебя женить. В Узун-Агаче живет мой земляк Шарип. У него есть дочь-красавица Гульжахан, которая родилась и выросла здесь. Семья эта состоятельная, пользуется уважением властей. Если ты женишься на ней, станешь зятем Шарипа, то я могу умереть спокойно».
Я был знаком с этой семьей, и действительно Гульжахан была красавицей, поэтому я сказал: «Жаке, все в Вашей воле, если Вы так решили, если девушка согласится — я не против».
На следующий день Жакен и я поехали в Узун-Агач. Гульжахан с улыбкой встретила нас. Шарип внимательно выслушал Жамбыла и сказал: «Я не против, если молодые согласятся». В тот же день, пригласив небольшое количество гостей, Жакен сам совершил обряд бракосочетания — неке кию, так я стал зятем Шарипа.
Послереволюционные годы изменили людей, страх поселился в их душах. 1937-1938 гг. — это страшные годы репрессий. Почти каждый день мы узнавали, что забрали того или иного человека.
Я был знаком с семьей Ораза Жандосова, несколько раз был у них в гостях. После того как репрессировали О. Жандосова, арестовали многих его родственников, друзей, да и просто знакомых. Конечно, и я переживал, что репрессии могут коснуться и меня.
После первой поездки Жамбыла на Декаду казахского искусства и литературы в Москву дважды приезжал к нам в аул Сакен Сейфуллин. Он узнал о моем увлечении лекарственными травами и во второй приезд подарил книгу «Лекарственные растения», изданную в 1903 году на татарском языке в Казани. Это была книга, которой Сакен ага сам пользовался более 30 лет, и поэтому подарок был дорог вдвойне. Подарил он эту книгу с дарственной надписью, автограф был и на одной из страниц.
После того как С. Сейфуллина репрессировали, я вынужден был уничтожить дарственную надпись, но личный автограф в самой книге остался. Эту книгу я бережно храню до сих пор (сейчас эта книга находится в архиве кари. — И.И.).
Теперь вернемся к моему рассказу о моей женитьбе на Гульжахан. Странная жизнь у меня была с ней. Мы были молоды, красивы, как будто, любили друг друга, но страх, который поселился в душах людей, сделал наш брак невозможным. В это время были расстреляны, отправлены в лагеря, в ссылку почти все мусульманские священно-служители, а я открыто читал намаз, соблюдал и совершал мусульманские обряды. Мой тесть Шарип, страшно напуганный режимом за свою жизнь и жизнь дочери, просил меня десятки раз изменить свой образ жизни, но я не мог. Отношения мои с тестем и с женой становились все напряженнее. Дошло до того, что летом 1939 года неожиданно за мной приехали из районного НКВД и увезли в Узун-Агач. Дома сделали обыск, забрали Коран, изданный в Казани в XIX веке, книгу, подаренную С. Сейфуллиным и другую литературу.