ОЛЬГА МАРК
Юродивый
Одно ведро почти доверху было заполнено кожурой, только что срезанной с плотных крупных картофелин, привезённых вчера в тяжелом пузатом мешке с какого-то огорода, куда мать часто ездила в течение всего лета, во втором ведре находился разнообразнейший мусор: смятая бумага, пустая грязная консервная банка, осколки тарелки, несколько косточек из супа, старая тряпка с непонятным рисунком и много чего ещё, что уже позабылось, хотя в подъезде, между четвертым и третьим этажами, он всё тщательно перебрал и попытался запомнить. Выносить вёдра с мусором было главной его обязанностью, его делом, которое он никому не хотел уступать, но которое у него время от времени отбирали, передавая, чаще всего, Зие, младшей сестре, вышедшей на днях замуж.
— Да побыстрее там, не возись! — крикнула ему вслед мать, когда он уже вышел на лестничную площадку, и теперь он всё время напоминал себе, что нужно торопиться, нужно всё сделать быстро и при этом не растерять содержимое вёдер, донести до бака, стоящего за торцом дома, поэтому надо идти аккуратно, хотя это так трудно — под ногами всегда столько неровностей, всевозможных выступов, и лишь некоторые из них видны, например, ступеньки, а другие абсолютно невидимы, идешь вроде бы по ровному месту, а нога раз — и зацепится за такую невидимую кочку, и ты уже на земле, как и на этот раз пpи выходе из подъезда, и вокруг картофельная кожура, тут же выскользнувшая из ведра, но зато второе ведро со всем содержимым крепко стоит рядом, и на него можно пока не обращать внимание, главное — снова наполнить первое, что тоже нелегко, так как вёрткие очистки норовят выскользнуть из рук, спрятаться под скамейку, притвориться комочками глины, и потому нельзя быть уверенным, все ли они очутились в ведре или только половина, а остальные обнаружатся на следующий день или через час, когда грозная толстая соседка с первого этажа придёт наверх ругаться: «Опять ваш идиот намусорил!» — и ему снова запретят выносить мусор, и вёдра вниз понесет недовольная Зия.
Hо вот в каждой руке снова по ведру, и теперь нужно обогнуть дом, длинный пятиэтажный дом, один торец которого выходит в тупичок перед бетонным забором, где и находятся три мусорных бака и стихийная свалка, а второй упирается в тихую микpоpайоновскую улицу, засаженную по бокам стареющими вязами.
Напряжённо вглядываясь в асфальт под ногами, Рашид одолел это расстояние без происшествий и, после некоторых раздумий, подошёл к среднему баку.
Он высоко поднял ведро, наполненное картофельной кожурой, и уже собирался наклонить его, но прежде взглянул в бак, и что-то — всегда трудно сpазу осознать, что, — насторожило его. Что-то с баком было не так, вернее, в баке не так. Мусором он был заполнен до половины, привычным мятым разномастным мусором, но всё равно что-то было не так. Рашид замер, всматриваясь в полумрак бака. Тревогу вызвало движение. Еле заметное мелкое движение на поверхности мусора, молчаливое шевеление крохотных pучек и ножек. Несколько минут Рашид пытался осознать увиденное. Ребёнок, наконец понял он. Там, внизу, ребёнок. Определив, что это, Рашид успокоился, вновь поднял опущенное было ведро и снова остановился. Что-то было не так, что-то изменилось вокруг, вышло за рамки должного, сеяло тревогу. Рашид опустил ведро и испуганно завертелся на месте, однако ни в стене дома, ни в кустах и деревьях, ни в бетонном заборе ничего нового и тревожного не обнаружил. Он успокоился и взялся за ведро. Ребёнок в глубине бака издал тихий полузадушенный стон. И Рашид вновь ощутил смутное беспокойство, причина которого постоянно ускользала. Его всегда пугали такие состояния непонятной тревоги, когда что-то вокруг него менялось, нарушая привычный порядок, и он не мог сразу угадать совершившееся изменение, ощущая в этом некую свою ущербность, и реальность вокруг зловеще замирала, словно готовясь к мгновенной трансформации, которая всегда начинается с малого, незначительного.
Рашид подвигал бровями, потёр ладонью кожаную заплатку на локте. Сосредоточиться было трудно, так трудно, что начало мелко подергиваться плечо. Ребёнок, догадался он. Вся причина в ребёнке. Ребёнок должен быть не здесь. Рашида обрадовало понимание этого, но он не знал, как самому решить проблему и восстановить порядок. Оставив вёдра около бака, он, как мог быстро, пошел назад к своему подъезду, запинаясь и несколько раз падая. На тротуаре он увидел соседа с первого этажа и ещё одного, незнакомого человека, они сосредоточенно рассматривали колесо стоящего на обочине автомобиля, время от времени попинывая покpышку носками туфель и перебрасываясь короткими фразами.
Рашид подошёл к ним и, больше обычного запинаясь от волнения, попытался объяснить им сущность непорядка: «Там, — сказал он, указывая пальцем, — он… она… он… она, она… — местоимения привычно прыгали на языке и, пытаясь совладать с ними, Рашид всё сильнее запутывался, — он там, она… он… она…».
«Это дурачок с пятого этажа», — объяснил сосед и вернулся к созерцанию колеса.
Рашид нетерпеливо тронул соседа за рукав рубашки и сразу же отдернул руку — ему всегда казалось, что в ответ на прикосновение его ударят: «Она… он… там… Hе должно она… Там». Сосед и его спутник притворились неслышащими. Однажды Рашид видел человека, который действительно ничего не слышал, так, по крайней мере, сказала мать Рашида, но эти лишь притворялись неслышащими, и Рашид, отчаянной жестикуляцией показывая, что он им не верит, дёргано зашагал вокруг, повторяя: «Он… она…».
«Чего это он так забеспокоился? Вы уж его не обижайте», — сказала проходившая мимо соседка со второго этажа.
1 2